Чтобы помнили: история одного памятника на Брянской земле
Память. Помянуть. Памятник. А ещё в нашем языке есть слово «помнить». Значения у этих слов разные. Но наша история распорядилась так, что корень у этих слов общий. Он означает «думать, размышлять о прошлом».
Давно закончилась Великая Отечественная война. А память до сих пор жива. Будто часовые Победы, её хранят военные памятники: большие и маленькие, кричащие и молчаливые, собравшиеся вместе и одинокие. Они помогают нам, современникам, почувствовать это слово «память».
Вся территория Брянской области к концу 1941 года была оккупирована немецкими войсками. Гитлеровцы строго охраняли захваченные территории, в том числе «путём расстрела каждого, кто бросит хотя бы косой взгляд», каждого, кто не согласен с «новым порядком». Многим известна судьба белорусской Хатыни, карачевской Хацуни, жуковской Матрёновки, которые, только за подозрение в связи с партизанами, были сожжены вместе с жителями и беженцами. Я бы хотела продолжить этот скорбный список, рассказав историю ещё одной деревни, повторившей их трагическую судьбу. Это д. Марьевка, Рогнединского района Брянской области.
Памятник на братской могиле мирных жителей, заживо сожжённых фашистами, находится в одноимённом урочище Марьевка. Добраться до места и почтить память погибших достаточно просто. Асфальтовая дорога Рогнедино-Селиловичи — Копаль — Взгляжья Слобода — ещё порядка 3 км асфальта и крутой поворот направо, потом метров 300–500 асфальта и указатель. От трассы направо 1 км — ровный, подсыпанный гравием грунт и среди густого леса — памятник.
Обычная оградка, как на деревенском кладбище и скромная плита из серого мрамора с лаконичной надписью «Жителям д. Марьевка заживо сожженным фашистами 12 декабря 1942 года». В верхней части плиты изображение колокола, символизирующего скорбный плач по погибшим. По рассказам местных жителей, оградка с крестом на месте братской могилы появились давно, а в 1999году установили мраморную плиту, расчистили и заасфальтировали площадку, подсыпали дорогу. Здесь атмосфера пропитана звенящей тишиной, сама природа хранит молчание в память о трагедии, разыгравшейся в тот страшный декабрьский день.
Обычная семья в те военные годы, семья Барановых — мама и восемь детей (младшему Лёньке всего 2 годика было), занимались домашними делами, когда услышали скрип двери, за которой стояли полицай и немец. Последовал приказ быстрее собираться в дом Макаровых (соседи, у которых был самый большой дом в деревне). Мама попыталась быстрее одеть детей, но, предчувствуя беду, руки её не слушались. Да и незванные гости подгоняли: «Быстрее, быстрее, скоро и так будет жарко!» Выбегая, мама успела схватить шубу и, набросив на плечи, спрятала под ней Лёньку. Никто не задавал вопросов, как воробышки, прижавшись друг к дружке, взрослые и дети всматривались в лица близких, пытаясь запомнить их навсегда. Звон задвигающегося засова разбудил всех, и звенящая тишина сменилась страшным криком, ревом, плачем.
Запах гари быстро заполнял дом, обезумевшие люди бросались от окна к окну, к двери, но выхода не было. Лишь маленькое окошко за печкой в сторону леса оказалось спасительным для 12 человек. Матери выбрасывали детей, выпрыгивали сами и бежали в сторону леса за старенькую баньку. Две сестрички Зина и Варя в этой давке оказались прижаты в святой угол далеко от спасительного окна. Видели, как на маме загорелась шуба, как выскочил средний брат Мишка, как уже по мёртвой женщине ползал грудной ребёнок. Зина задавала себе вопрос «За что?» Ответа не находила и от этого становилось ещё страшнее. Казалось, сама природа страдала и пыталась помочь тем, на чью долю выпали такие тяжкие испытания. Пурга, мокрая метель, слякоть, как покрывалом, укрывала тех, кто смог выбраться из ада. Но вскоре и это окошко обнаружили. Заглянувший полицай в дыму заметил живых детей — «Живые, сволочи!» — гранаты, взрывы. Старшая Варя обняла сестричку Зину, закрыв своим телом от осколков. Израненные, но живые, они стали пробираться к спасительному окну. В горячке тяжело раненая Варя смогла выбраться, но сил помочь младшенькой уже не было. От полученных ран она умерла через 1.5 месяца. Ещё одна из сестёр Нина сердцем чувствовала, что Зина жива и, рискуя, вернулась к окну. Вся окровавленная, грязная на неё большими глазами смотрела младшая сестричка, не в силах выбраться. Три года залечивали раны Зине, особенно пострадала левая рука.
Родственники из села Снопоть приютили маму с уцелевшими детьми, в 50-е годы своими силами смогли небольшую хатку построить. Вместе со всеми выжившими в этой страшной войне взвалили на себя работу: и косили, и пахали, и за скотом ходили. На свой вопрос «За что?» Зина получила ответ уже будучи достаточно взрослой. Никита Артёмович Баранов (хозяин семьи) боролся с фашистами в Косеватском партизанском отряде, мама пекла хлеб, а старшая сестра переправляла в отряд. С войны отец не вернулся.
Зинаида Никитична Рябчикова (в девичестве Баранова) — та самая девочка Зина — рассказала эту трагическую историю своей семьи, историю маленькой деревни Марьевка. Вытирая слёзы дрожащими руками, она всё время повторяла «Как будто вчера это было…» Время ушло, а память осталась, и не только у Зинаиды Никитичны. Не только к знаменательным датам, но и в обычные дни у этого скромного памятника на месте большой трагедии можно увидеть живые цветы, георгиевские ленты, конфеты, яблоки.
Склоним головы в память о невинных жертвах войны.
Екатерина Александровна Губарева, учитель истории и общественных дисциплин Снопотской средней школы Рогнединского района Брянской области.
